Авигдор Эскин пишет об истории своих отношений с Авигдором Либерманом.

Ровно тридцать лет назад познакомил меня с Иветом Либерманом рав Меир Кахане, благословенной памяти. В офис движения «Ках» на улице Усишкин, дом 31, в Иерусалиме вошел крепкий несловоохотливый детина… «Это наш человек в Иерусалимском университете», - представил мне коренастого рав Кахане. - «Он из России, как и ты. Можете говорить по-русски».

Выяснилось, что этот новый репатриант из Кишинева пытался собрать несколько студентов в университете на лекцию рава. Однако его окружение не проявило интереса к радикальной идеологии основателя Лиги защиты евреев.

Он заходил еще пару раз в офис на улицу Усишкин, а затем пропал. Через некоторое время я узнал, что Либерман стал работать на Ликуд. Несколько лет подряд он записывал людей в больничную кассу «Леумит», принадлежавшую профсоюзному движению Ликуда. Так создал себе мощную базу поддержки внутри этой партии, что позволило ему со временем превратиться в Ликуде в «воротилу».

За эти годы мы пересекались не много раз. В середине восьмидесятых Либерман был куратором небольшой ликудовской газеты на русском языке. Там было опубликовано несколько моих статей. А в середине девяностых я оказал ему некоторую помощь в выходе на СМИ в Москве. Мы нечасто встречались.
В последний раз он позвонил мне ровно за полчаса до покушения на премьер-министра Рабина. С тех пор наши пути окончательно разошлись.

Из активиста движения «Ках» Либерман постепенно превратился в исполнителя воли Мартина Шлаффа и Михаила Черного. В целях укрепления своих позиций внутри израильского истеблишмента Либерман дал резкий крен влево и начал говорить не только о необходимости капитулянтского отступления из Иудеи и Самарии, но и о готовности отдать арабам части Иерусалима.

Его оппортунизм последние годы стал вызывающим. Время от времени я выступал против его очередных зигзагов с разоблачительным словом, но все попытки достучаться до него оказались тщетными. Самодовольная улыбка не сходила с его лица. Окутанный дымом сигар Шлаффа и Черного, он продолжал хождение по коридорам власти.

Полтора года назад Либерман пошел на крайнюю форму конфронтации со мной, обратившись с наветом в полицию: будто бы мною была организована прослушка его телефонов. Меня, конечно, поторопились арестовать, но очень скоро выяснилось, что телефоны Либермана никто не прослушивал. Интересно вела себя пресса. Мой арест показали по всем телеканалам. Все газеты написали об этих ужасных подозрениях в прослушивании телефонов министра, который занимался тогда иранской темой. Когда же все подозрения были развеяны, пресса не сочла нужным даже сообщить об этом.

В последние дни в Израиле много говорят о Либермане, популярность которого растет не по дням, а по часам, если верить предвыборным опросам. Удивляет, насколько далеки от понимания «феномена Либермана» как СМИ, так и избиратели. Надо отдать Ивету должное: он никогда не рядился идеологом и идеалистом. Свое кредо он излагал просто: «Все зависит от уровня жизни. Все хотят ехать в Швейцарию, потому что там высокий уровень жизни. И никто оттуда не хочет уезжать. Поэтому нам надо заниматься экономикой и превратить Израиль в Швейцарию». Надо сказать, что даже для заправилы Ликуда это звучит убого и примитивно. Правда же состоит в том, что все идеи Либермана всегда сводились к накоплению денежной массы и к потребительству.

Отсюда и его чуждость всему еврейскому. В узком кругу друзей он никогда не зовется Авигдором, но всегда Эвиком или Иветом. Его даже не смущает то, что Ивет – имя женское. Тот факт, что Либерман встал в последнее время на позиции антирелигиозные - это не только дань конъюнктуры и заигрывание перед избирателями. Ему, по сути, чужды и противны законы, традиции и обряды иудаизма, не говоря уже о самой идее или его эзотерике.

Печально, что транслируемая Либерманом неприязнь по отношению к арабам делает его для сотен тысяч израильтян привлекательным кандидатом. Разумеется, в условиях Израиля нелюбовь к врагу – это несомненный признак душевного здоровья. Но в случае с Либерманом логика этой нелюбви доводит бездумных до того, что они готовы отдать врагу все те части Земли Израиля, где большинство составляет арабское население. А заодно и другие куски Израиля им в подарок. С глаз долой – из сердца вон!

Что же еще должно произойти, чтобы люди отрезвели? Чтобы он перестали верить предвыборной демагогии. Неужто не чуют лжи и обмана?

Еще недавно в Израиле велись серьезные дискуссии на серьезные, сущностные темы. На повестке дня стояла сама идеология сионизма, целостность Израиля, пути достижения мира с соседями. Споры были резкими и порой неразрешимыми, но это были живые споры между живыми людьми. Взлет Либермана означает приближение конца живых идей и вытеснение их меркантильным интересами, потребительством и страстью к наживе. Это победа пиара над идеологией, это триумф виртуального над сущностным, это пиршество языка лжи и безжизненности самой жизни. В этом смысле Либерман представляет собой хоть и не наибольшее зло, но наибольшую опасность.

Судьба свела нас с Либерманом тридцать лет назад. Видит Б-г, и знают люди, что я остался верен тому пути, который привел меня в Израиль. Были ошибки и промахи, но никто не найдет во мне предательства и измены вере. Тридцать лет назад я приехал в Израиль и сразу попал к раву Меиру Кахане. Тридцать лет спустя я все там же, укрепившись и укоренившись, отсидевши и восставши. Когда я сравниваю свой путь с извилистой дорогой Либермана, моей душе отрадно. Впрочем, многие избиратели меня не поймут.

© Авигдор Эскин, для портала Isralife.com